В 1990 году бывший посол США в ООН Джин Киркпатрик утверждала, что США должны вернуться к концепции «нормальной» нации с нормальными интересами, отказаться от «сомнительных преимуществ статуса сверхдержавы», положить конец «неестественному вниманию» к внешней политике и преследовать прежде всего свои национальные интересы, как это и было «изначально задумано». Это означало защиту своих граждан, своей территории, своего богатства и доступа к необходимым товарам. Это не предполагало борьбу за сохранение баланса сил в Европе или Азии, продвижение демократии или принятие на себя ответственности за проблемы в мире, которые напрямую не касались американцев. Этот континентально-ориентированный взгляд на вещи все еще царит и сегодня. Он не отрицает, что у Соединенных Штатов есть свои интересы, и предполагает, что это такие же интересы, которые преследует большинство стран мира.
Проблема состоит в том, что Соединенные Штаты не были нормальной страной более века, и у них не было нормальных интересов. Их уникальная сила возлагает на них уникальную роль. В конце концов, бангладешцы и боливийцы также заинтересованы в глобальной стабильности, и они могут пострадать, если другая Германия станет доминировать в Европе или другая Япония станет доминировать в Азии. Но никто бы не стал утверждать, что в их национальных интересах было предотвратить это, потому что у них нет возможности сделать это, точно так же, как Соединенным Штатам не хватало таких возможностей в 1798 году, когда им больше всего угрожал Европейский гегемон. Мировой порядок стал заботой Соединенных Штатов, когда старое мироустройство рухнуло в начале ХХ века, и страна стала единственной державой, способной создать новый порядок, в котором можно было бы защитить свои интересы.
Так обстоит дело и сегодня, и континентализм остается доминирующей точкой зрения даже в большей степени, чем во времена Киркпатрик. Он формирует язык, на котором американцы говорят о внешней политике, и теоретические парадигмы, с помощью которых они воспринимают такие концепции, как национальные интересы и национальная безопасность. Он также остается пронизанным морализмом. Призывы к «сдержанности» по-прежнему повторяют мудрость основателей и объявляют их предательство актами высокомерия, мессианизма и империализма. Многие интернационалисты по-прежнему считают, что необоснованные, с их точки зрения, проявления американской мощи, являются величайшим препятствием на пути к лучшему и более справедливому миру. Неоднозначные результаты войн в Афганистане и Ираке — это не просто ошибки суждения и исполнения, это черные отметины в американской душе.
Американцы по-прежнему жаждут сбежать в более простодушное и простое прошлое. В какой-то степени они, вероятно, не осознают, что они хотят иметь меньше мощи. Реалисты давно поняли, что пока Соединенные Штаты настолько могущественны, будет трудно избежать того, что политологи Роберт Такер и Дэвид Хендриксон однажды назвали «имперским искушением». Это одна из причин, по которой реалисты всегда настаивали на том, что американская мощь находится в упадке или просто не справляется со стоящими задачей. Обозреватель Уолтер Липпманн и дипломат Джордж Кеннан выдвинули этот аргумент в конце 1940-х годов, как и Киссинджер в конце 1960-х и историк Пол Кеннеди в 1980-х, и многие реалисты до сих пор придерживаются его. Реалисты рассматривают каждую неудачную войну, от Вьетнама до Ирака, как если бы она была эквивалентом сицилийской экспедиции (поражение афинян при попытке захвата Сиракуз в 415-413 г.г. до н.э. — прим. ред.), последнего акта безумия, который привел к поражению Афин в войне против Спарты в V веке до нашей эры. Целое поколение американцев выросло с верой в то, что отсутствие явных побед в Афганистане и Ираке доказывает, что их страна больше ничего не может добиться с помощью силы. Возвышение Китая, сокращение доли Соединенных Штатов в мировой экономике, развитие новых военных технологий и общее распыление сил по всему миру — все это снова сигнализирует о закате Американского порядка.
Но если бы Соединенные Штаты были такими слабыми, как утверждают многие, им не пришлось бы проявлять сдержанность. Именно потому, что страна все еще способна проводить стратегию «мирового порядка», критики должны объяснить Америке, почему ей этого не следует делать. Дело в том, что базовая конфигурация международного положения не изменилась так сильно, как многие себе это представляют. Земля по-прежнему круглая; Соединенные Штаты все еще находятся на своем обширном изолированном континенте, окруженные океанами и более слабыми державами; а другие великие державы все еще существуют в регионах, переполненных другими великими державами; и когда одна сила в этих регионах становится слишком мощной, чтобы другие могли противостоять ей, потенциальные жертвы по-прежнему обращаются за помощью к далеким Соединенным Штатам.
Хотя Россия обладает огромным ядерным арсеналом, сегодня она даже больше похожа на «Верхнюю Вольту с ракетами», чем когда была придумана эта острая шутка в начале холодной войны. Советы контролировали по крайней мере половину Европы. Китай занял место Японии, более сильной с точки зрения богатства и населения, но с недоказанными военными возможностями и гораздо менее выгодным стратегическим положением. Когда в 1930-х годах имперская Япония расширилась, она не столкнулась с серьезными региональными конкурентами, а западные державы были озабочены германской угрозой. Сегодня Азия наполнена другими великими державами, в том числе тремя, вооруженные силы которых входят в первую десятку в мире, — Индией, Японией и Южной Кореей, — которые все являются либо союзниками, либо партнерами Соединенных Штатов. Если Пекин, веря в слабость Вашингтона, воспользуется собственной растущей мощью, чтобы попытаться изменить стратегическую ситуацию в Восточной Азии, ему, возможно, придется иметь дело не только с Соединенными Штатами, но и с глобальной коалицией развитых индустриальных стран, во многом как Советскому Союзу в прошлом.
Годы правления Трампа были стресс-тестом для американской концепции мирового порядка, и этот порядок, как это ни поразительно, ушел в прошлое. Столкнувшись с кошмаром мошеннической сверхдержавы, разрывающей торговые и другие соглашения, союзники США умиротворяли и уговаривали их, принося жертвоприношения разъяренному вулкану и с надеждой ожидая лучших времен. Противники тоже действовали осторожно. Когда Трамп приказал убить иранского командира Касема Сулеймани, вполне можно было ожидать, что Иран ответит, и это все еще может произойти, но не с Трампом в качестве президента. Китайцы пережили долгую тарифную войну, которая нанесла им больше вреда, чем США, но они пытались избежать полного разрыва экономических отношений, от которых зависят. Обама опасался, что предоставление Украине наступательного оружия может привести к войне с Россией, но когда администрация Трампа приступила к поставкам такого оружия, Москва приняла это, слабо пролепетав что-то в ответ. Многие действия Трампа были беспорядочными и непродуманными, но они действительно показали, насколько избыточной, неиспользованной мощью обладают Соединенные Штаты в том случае, если президент решит ее развернуть. В годы правления Обамы чиновники его администрации 50 раз отмеряли, прежде чем принять решение не резать «по живому», всегда опасаясь, что другие державы могут обострить конфронтацию с ними. В годы правления Трампа как раз другие страны больше беспокоились о том, к чему может привести конфронтация с США.
Большая мощь, большая ответственность
Соединенные Штаты обычно «лениво играют всего лишь с долей своей неизмеримой мощи», — как несколько печально говаривал британский историк Арнольд Тойнби в начале 1930-х годов. В то время расходы США на оборону составляли от 2% до 3% процентов ВВП. Сегодня это немногим более 3%. В 1950-х годах, во время правления Эйзенхауэра — которое часто рассматривается как время восхитительной сдержанности во внешней политике США — Соединенные Штаты разместили за границей почти один миллион военнослужащих из 170 миллионов американского населения. Сегодня, в эпоху, когда Соединенные Штаты, как говорят, чрезмерно и опасно присутствуют в мире, за границей размещено всего около 200 000 американских военнослужащих при населении страны в 330 миллионов. Не вдаваясь в дискуссию о том, является ли это «ленивой игрой с небольшой частью» американской силы, важно признать, что Соединенные Штаты сейчас живут в «мирном режиме». Если бы американцы перешли в «режим конфликта» или даже режим «холодной войны» в ответ на некоторые действия Китая — например, нападение на Тайвань — США выглядели бы совсем иначе.
В разгар поздней холодной войны при президенте Рональде Рейгане Соединенные Штаты тратили 6% ВВП на оборону, а их военная промышленность производила оружие в таком количестве и такого качества, что Советы просто не могли за Америкой угнаться. Китайцы могут оказаться в аналогичном Советам затруднительном положении.
Вопрос состоит не в том, способны ли Соединенные Штаты по-прежнему одержать победу в глобальной конфронтации, горячей или холодной, с Китаем или любой другой быстро растущей супердержавой. Америка способна на это. В реальности вопрос заключается в том, можно ли избежать худших видов военного конфликта, можно ли побудить Китай и другие державы к мирному достижению своих целей, можно ли ограничить глобальную конкуренцию экономической и политической сферами и таким образом избавить себя и мир от ужасов следующей великой войны или даже все еще пугающих столкновений новой холодной войны.
Соединенные Штаты не могут избежать таких кризисов, продолжая придерживаться взглядов XIX века на свои национальные интересы. Это приведет к тому, к чему приводило и в прошлом: периодам безразличия и ограниченности, за которыми следовали паника, страх и внезапная мобилизация. Американцы уже разрываются между этими двумя импульсами. С одной стороны, Китай теперь занимает то место в сознании американцев, которое когда-то занимали Германия и Советский Союз: идеологический противник, способный нанести прямой удар по американскому обществу и обладающий мощью и амбициями, угрожающими их влиянию в ключевых регионах, а может быть, и везде. С другой стороны, многие американцы считают, что Соединенные Штаты находятся в упадке и что Китай неизбежно станет доминировать в Азии. Действительно, самооценка американцев и китайцев совершенно симметрична. Китайцы считают, что роль Соединенных Штатов в их регионе в течение последних 75 лет была неестественно высокой и, следовательно, преходящей, и американцы считают точно так же. Китайцы считают, что Соединенные Штаты находятся в упадке, и многие американцы с этим согласны. Опасность состоит в том, что по мере того, как Пекин наращивает усилия по осуществлению того, что он назвал «китайской мечтой», американцы начнут паниковать. Именно в такие времена и совершаются просчеты.
Возможно, китайцы, которые прилежно изучают уроки истории, не совершат ошибки, которую допустили многие другие, неверно оценив Соединенные Штаты. Однако нам еще предстоит увидеть, усвоили ли сами американцы уроки своей собственной истории. Вековой пример взлетов и падений будет трудно изменить. Это будет особенно трудно тогда, когда международные аналитики всех мастей считают поддержку либерального миропорядка невозможной и аморальной. Помимо других проблем, их рецепты страдают необоснованным оптимизмом в отношении возможных альтернатив миропорядку, строящемуся под руководством США. Реалисты, либеральные интернационалисты, консервативные националисты и прогрессисты, похоже, воображают себе, что с миром будет все в порядке, и интересы США будут также хорошо защищены и без того, чтобы Вашингтон продолжал играть ту роль, которую он играл последние 75 лет. Но ни современная история, ни нынешнее положение в мире не оправдывают такой идеализм. Альтернатива американскому мировому порядку — это не шведский мировой порядок. Это не будет миром верховенства права и международных институтов, или миром торжества идеалов эпохи Просвещения. Это будет мир вакуумов власти, хаоса, конфликтов и политических просчетов. Это будет по-настоящему жалкое зрелище.
Трудная правда заключается в том, что в реальном мире единственная надежда на сохранение либерализма внутри Америки и за рубежом — это поддержание мирового порядка, способствующего либерализму, и единственная сила, способная поддерживать такой порядок, — это Соединенные Штаты. Это не проявление высокомерия, а реальность, основанная на реальной оценке ситуации в мире. И это, безусловно, совсем не однозначное благо. Пытаясь сохранить этот порядок, Соединенные Штаты прибегали и будут прибегать к силе, иногда неразумно и неэффективно, с непредсказуемыми затратами и неоднозначными моральными последствиями. Вот что означает обладание мощью. Американцы, естественно, стремились избежать этого бремени. Они стремились снять с себя ответственность, иногда прячась за мечтательным интернационализмом, иногда за решительным отказом принять мир «таким, какой он есть», и всегда придерживаясь той точки зрения, что при явной и реальной опасности, они могут отступить назад в свою воображаемую крепость.
Пришло время сказать американцам, что от глобальной ответственности им никуда не деться, и что они должны думать не только о защите своей родины. Им необходимо понять, что цель НАТО и других союзов — защищаться не от прямых угроз интересам США, а от нарушения того порядка, который наилучшим образом служит этим интересам. Им нужно честно сказать, что задача поддержания мирового порядка бесконечна и чревата тяжелыми платами, но этот порядок предпочтительнее других альтернатив. Неспособность быть честными с американским народом привела страну к нынешнему кризису, когда запутавшаяся и рассерженная общественность убеждена, что ее лидеры предают американские интересы в своих гнусных, «глобалистских» целях. Противоядие от этого не в том, чтобы напугать американцев до смерти по поводу Китая и других угроз, а в попытках снова и снова объяснить им, почему созданный Америкой мировой порядок все еще имеет значение. Это работа Джо Байдена и его новой администрации.
Роберт Каган — старший научный сотрудник в Брукингском институте (исследовательский институт в США, основанный в 1916 году. Один из важнейших аналитических центров, специализируется на общественных науках, внешней политике и мировой экономике — прим. ред.) и автор книги «Джунгли снова растут: Америка и наш подверженный угрозам мир».
