В настоящее время весь мир задумывается о том, каким он будет после пандемии, вернее каким его увидят человек, общество, нация, государство. Что изменится и изменится ли вообще? В этой связи естественен интерес к нашей республике – насколько глубок будет предполагаемый кризис – коллапс ли в экономике, всплеск ли национального самосознания, культурный шок или напротив расцвет чего-то нового, социальные протесты или же социальная забота друг о друге и поддержка государства? Изменятся ли ценностные ориентиры – будет ли взлет патриотизма или же индивидуализм одержит верх; поменяется ли отношение к природе или возникнет новое понятие блага? Вопросов множество, и все они требуют ответа, если не стопроцентного, то хотя бы приблизительного, чтобы знать направление движения человечества в истории. И логичен вопрос – что поможет Кыргызстану, а что отвлечет или что может отбросить назад? Это означает выяснение самого главного – какими мы были, какими мы стали и что у нас впереди?
Кризис, обусловленный возникновением новой пандемии, которую можно определить как пограничную ситуацию не только для конкретного человека, но и человечества вообще, являет собой экзистенциальный кризис, поскольку он затрагивает смысл существования человека. Пути выхода должны с неизбежностью предполагать обновленный способ бытия, переоценку ценностей как безусловную необходимость, как ответ на предъявленный человечеству вызов. Как говорилось в «Терминаторе», нет судьбы, кроме той, что мы творим сами. Это означает, что возрастает ответственность перед собой и всем остальным миром. Необходимо, говоря словами В.Франкла, осознанное принятие определенного отношения к обстоятельствам, которые мы не можем изменить.
В сложившейся ситуации наиболее значимым вопросом выступает вопрос «почему?»: что стало причиной возникновения столь глобального кризиса, затронувшего все человечество? В поиске ответов на этот вопрос сразу всплывают два варианта – рост технологического прогресса и неправильное отношение к природе. И в действительности, каждое усложнение прогресса с неизбежностью рождает насильственное проникновение в тайны природы. Однако, это все следствия. Основанием же выступает парадигма мышления человека, поскольку все деяния первоначально рождаются в сознании. Это означает, что именно образ мышления формирует все виды деятельности. В настоящее время такой парадигмой выступает рационализм, истоки которого восходят к Древней Греции. Вместе с тем необходимо осознавать, что рациональность как идеал древнегреческой философии была наполнена духовностью, но с течением исторического времени она претерпела существенные изменения. Начиная с эпохи Нового времени, т.е. XVII века, движение человечества продиктовано постоянным и постепенным усложнением прогресса. Это означает, что рациональность как тип мышления завоевала приоритетные позиции человека и его мышления в процессе освоения мира и понимания бытия с точки зрения его завоевания, покорения. Знаменитое декартовское изречение «я мыслю, следовательно, я существую» отражается в антропоцентричном отношении к окружающему миру. Покоряя природу, человек стал проецировать не духовность, а усложняющийся процесс материальных ценностей.
Покоряя мир природы, человек одновременно формировал государственные устройства и общественные институты через призму «жажды своего признания». Именно поэтому Ф.В.Гегель констатировал, что общественное движение и есть борьба за признание. Основой этой борьбы был все тот же прогресс, ориентированный на покорение. И вот уже покорение стало не просто принципом существования человека в природе, но и принципом межгосударственного развития. Именно эта жажда признания мотивировала на использование силы как действенного оружия в межличностных, межкультурных, международных, межгосударственных контактах и отношениях. Это означало, что антропоцентричная позиция человека в мире сопровождалась ужесточением возможности и необходимости признания себя наравне с другими – государства боролись за нахождение своей ниши в мировом пространстве. В некоторых случаях это сопровождалось жаждой признания своей исключительности в виде борьбы за пальму первенства в мировой политике, что привело к созданию империй.
Интерпретированная таким образом рациональность время от времени претерпевала кризис. Неслучайно, говоря о кризисе конца XIX века, Э.Гуссерль усматривал его корни в сбившемся с пути рационализме, когда духовность как его наполнение, отошла на задний план. Выходом из такой ситуации он считал создание чистых наук о духе как обновленном наполнении философии. Именно поэтому Ф.Ницше требовал кардинальной переоценки ценностей, которая должна заключаться, прежде всего, в переоценке самого места ценностей в структуре человеческого существования. Однако ХХ век усилил темпы покорения как реализацию иной рациональности, технологический прогресс достиг цифровой стадии. И все та же борьба за признание, а в некоторых случаях и предпочтения, как проявления имперской позиции определенных государств, основывала бытие мирового сообщества. В настоящее время кризис рационализма стал не просто более серьезен, он достиг своего высшего пика. Поэтому не решаемый на протяжении последних двух столетий кризис привел к естественному следствию. Либерализм как следствие абсолютного индивидуализма, основанного не на моральном выборе, а на покорении, развивается на фоне неравной борьбы за признание, за исключительность. И прав был Ф.Фукуяма, когда говорил, что между идеалами свободы и равенства есть противоречие: «большая свобода есть усиление неравенства». Это означает, что либеральные демократии никогда в полной мере не соответствуют идеалам свободы и равенства.
И сейчас сложилась парадоксальная ситуация. С одной стороны, человек завоевывал этот мир и когда уже подумал, что завоевал, оказалось, что теперь необходимо себя сохранить. С другой стороны, в общественно-политическом разрезе, государства развивались, движимые жаждой признания, а сейчас наступил момент, когда у каждого должен сработать инстинкт самосохранения – как суметь прожить в гармонии с изменившимся миром. Актуальны и востребованы новые способы и формы бытия, когда победу будут одерживать не только те, кто держит в руках нити технологического прогресса, а в первую очередь те, кто сможет и будет тонко чувствовать все, что происходит с миром и пытаться не только реагировать, но и ощущать пульс изменений. В этом отношении новыми ноу хау будут те, которые не только отражают пульс наукоемких технологий, а в первую очередь те, которые поймут ход экзистенциальной необходимости. Это и будет проявлением интуиции в нахождении ответа на вызов времени. Вместе с тем питать иллюзии о том, что человечество, благодаря пандемии, свернет с пути утвержденного как покорение рационализма, практически невозможно. И все же необходимо каким-то образом сбалансировать рациональность и чувствительность, интуитивность. Это и будет ответом на вызов истории. Встряска коллективного человеческого сознания произошла, но в настоящем задача заключается в том, чтобы за подобной встряской последовало изменение существа ценностей. Насколько это возможно в мире технологического детерминизма сказать сложно, но без этого катаклизмы в более интенсивном темпе будут преследовать человечество.
Поиск выхода из сложившейся ситуации обосновывает необходимость акцента на важности архетипических истоков. По образному выражению К.Ясперса, именно в кризисные периоды народ обращается к своим историко-культурным истокам для получения мотивации в движении вперед. В этой связи актуализируется интуитивный подход, который заключало в себе кочевое сознание. Это означает, что когда зашкаливает рациональность, нарушается равновесие в восприятии бытия, спонтанным образом актуализируется кочевой тип мышления как реакция на абсолютизацию рациональности, как отражение интроспективного понимания человека и бытия. Неслучайно сейчас, в век высоких технологий, появилось явление цифрового кочевья.
Кыргызы являются наследниками кочевого архетипа мышления, в настоящем это проявляется на подсознательном уровне, однако многие из кочевых характеристик функциональны и сейчас. Что может дать нам основание для уверенности в своем эволюционном развитии? Уверенности в том, что мы не потеряемся в этой круговерти эпох, кризисов и катастроф? Наиболее значительные качества, которые были, есть и очевидно будут проецироваться в кыргызской культуре мышления – это динамичность, а значит и адаптивность ко всему происходящему, некогда подсознательная природовосприимчивость (так называемая экологичность мышления), свобода и связанная с ней воинственность, интуитивность, а также приоритет духа в традиционном мировосприятии. Эти качества существуют не только на уровне подсознания, они осознанно проявляются во многих исторических событиях и фактах, тем самым давая некоторую уверенность в том, что их можно «реставрировать» в контексте сегодняшней ситуации. В новейшей истории центральноазиатского региона кыргызы всегда ассоциируются с первопроходцами. Мы очень восприимчивы к переменам, мы терпимы, и мы чрезвычайно быстро откликаемся на запросы каждой новой исторической ситуации. Это проявляет не только навыки и умения, а принципиальное осознание необходимости жить в консенсусе с этим миром, с теми государствами, которые нас окружают и направляют свое внимание на нас, с теми этническими общностями, которые вместе с нами составляют единство Кыргызстана.
Жылдыз Урманбетова, доктор философских наук, профессор
ОСТАВИТЬ СВОЙ КОММЕНТАРИЙ