В предыдущем посте от 31 мая сего года были приведены слова Пророка Мухаммеда (с.а.с.), что у каждого народа есть люди, которые являются его совестью. Сам Пророк (с.а.с.) совестью арабов называл своего сподвижника Абу Убайду Джарраха. Не вдаваясь в подробности об этом замечательном сахаба, приведём лишь слова о нем одного из современников: “Среди курайшитов есть два человека, которые никогда не солгут тебе и никогда не скажут, что ты лжёшь, что бы ты им не сказал. Один из них Абу Убайда ” Эта характеристика заставляет о многом задуматься.
Что касается нас, мы все неизбежно привносим в определение этого понятия своё сугубо личное, которое зависит от мировоззрения, личного опыта и жизненных установок. Как правило, оно связано с понятием честности. В одном из комментариев к тому же посту, некоторые друзья сразу выдали несколько кандидатур, имеющих право претендовать на это звание. Среди перечисленных я увидел имя, заставившее меня поморщиться от омерзения. Причина столь экспрессивной реакции, несвойственной человеку тертому, пожившему и далеко не ангелу, – отвратительна. Это – клевета. С личностью этой мы когда-то довольно тесно сотрудничали. В том смысле, что я входил в ближний круг. Продолжалось это недолго, разошлись по идеологическим причинам, причём без особых эксцессов и драматизма. Происходило это на заре нашей независимости, когда полные сил и надежд, мы метались по лихим девяностым. И вот лет шесть-семь назад очень близкий мне человек поведал, что деятель этот как-то сказал, говоря обо мне: “…ты держись подальше от него, он работает на КНБ (так в то время назывался этот орган), как осведомитель или тайный сотрудник”. Друг был потрясен, и щадя меня, решился сказать мне об этом много лет спустя. Речь совершенно не шла о том, что он хоть на йоту или на доли секунды поверил в это. Мы всю жизнь вместе и для нас даже само подозрение в каких-то тайных сношениях со спецслужбами было и остаётся смерти подобно. Дело ни в какой-то особой нравственности, просто период нашего становления пришёлся на эпоху перестройки, когда открылись бездны нашей истории. Мы, как и вся страна Советов, до дыр зачитывали “Московские Новости, “АиФ”, с утра бежали к киоскам за очередным номером “Огонька” или “Нового мира”. Мы узнавали страшные слова: “ГУЛАГ”, “враг народа”, “сексот”, “донос” и приобрели стойкий иммунитет ко всей этой нечисти. “Я московский студент”, – говорил профессор Преображенский. Первой моей реакцией было бежать, кричать, трясти за грудки, бить пощёчины и требовать от КНБ всех списков тайных сотрудников. Второй – жгучий стыд и ужас от мысли, скольким людям была нашёптана эта подлая инсинуация. Вызывать на дуэль, бить морду не представлялось возможным по некоторым специфическим обстоятельствам. Пришлось оставить на суд божий этого, в общем-то, глубоко одинокого, несчастного человека.
К чему я это упомянул – кого бы мы сейчас не возвели на пьедестал, всегда найдётся человек, который вытащит из его шкафа скелет. Априори перспектива найти совесть нации, совесть народа представляется весьма и весьма туманной. Скажу больше, с точки зрения прагматиков (а другие в политике и деловой жизни долго не живут) призыв найти человека выглядит, как очередной вопль, тщетно вопиющего в пустыне. Нам всем привет от Диогена, в ясный полдень с факелом искавшего человека.
И всё-таки… Попытаюсь объяснить какие источники народного духа, каких людей я призываю искать. Из рассказов моей Мамы: жил в их селе один человек. Тяжёлые послевоенные, жена, сготовив из коровьего молока суррогат кымыза, отправляла его на рынок. Там чудак бесхитростно раскрывал клиентам секрет своего напитка и отсылал покупать чистый кымыз у других. Подобных историй с ним, говорят, было нимало. Около года или полутора лет назад, я писал здесь, что дед Момун с “Белого парохода” Чингиза Айтматова – не есть образ положительный. Я утверждал, что его бесхребетность, доброта и беспомощность в обыденной жизни, в сочетании с его духовностью сломали душу и привели к гибели как мальчика, выросшего на его преданиях, так и их архетипа Рогатую Мать-Олениху (в которую, кстати, стрелял сам Момун). Так вот сейчас я склонен думать, что старик Момун, как никто другой олицетворяет народ Кыргызстана, бессильный перед коллективным, алчным Орозкулом, готовым пустить страну с молотка.
Наша задача, как мне представляется, не оглядываться назад, а увидеть современных Момунов и их внуков, чьи дочери и матери блуждают где-то по миру. Разве не на наших глазах, чуть ли не ежемесячно превращаются в рыб и уплывают к своим белым пароходам, оставленные на произвол судьбы, наши мальчики и девочки?
Образ старика Момуна очень близко перекликается с героиней из “Матрениного двора” Александра Солженицына: личная неустроенность, бескорыстная помощь любому и неизбывная доброта – и значит это не только сугубо национальный, а общечеловеческий тип человека, на котором держится мир (поймал себя на мысли, что пишу школьное сочинение на тему «Образ праведника в советской литературе»). В этом смысле наш Апенди и знаменитый Ходжа Насреддин, герой сказок Центральной Азии, практически не отличаются от «Чудиков» Василия Шукшина. Бескорыстие, доброта и победа над злом несмотря ни на что. Плюс несгибаемая вера в наличие человеческого в самом отъявленном негодяе. Вот это основное фундаментальное, что мы с единомышленниками вкладываем в понятие «совесть народа». Желающие могут дополнить. Мы далеки от мысли обладания истины в последней инстанции.
P.S.
Совсем недавно ушёл из жизни поэт Элмирбек Иманалиев. В пору расцвета всех физических и духовных сил. Умер, сорвав голос. Выкрикнув напоследок горький укор, упрёк «илите», загнавшей страну в тупик. Буквально через несколько дней, мир покинул другой поэт. Известный журналист и прекрасный человек Заирбек Ажыматов. Было ему всего 43 года. Что убило их, как не болевшее за страну сердце? Истинные поэты – самый чуткий барометр состояния народа. Они процветают и угасают вместе со своей страной. Как процветал Киплинг в пору могущества Британской Империи:
“…Наполните ваши стаканы и пейте со мной скорей
За четыре новых народа, за отмели дальних морей…
… За яркий очаг народа, за грозный его океан…
…За вечный помол столетий, за прибыль твою и мою,
За ссудные банки наши, за флот наш торговый – пью!”
За что пить нашим поэтам? Живым и мертвым. Они были совестью народа, которых мы просмотрели и в конечном счёте убили. Все мы.
Мусуркул Кабылбеков, публицист
ОСТАВИТЬ СВОЙ КОММЕНТАРИЙ