ИСТОРИЯ

200 лет ордынского владычества значительно повлияли на русскую культуру. Многие традиции и бытовые привычки были переняты у завоевателей.

Татаро-монгольского нашествие и последующая зависимость от Улуса Джучи — Золотой Орды — оказали большое влияние на культурное, политическое и экономическое развитие русских земель. Это влияние отразилось и на дальнейшей истории нашей страны — проблема ордынского следа в становлении России стала одной из ключевых в спорах отечественных историков и философов вплоть до сегодняшних дней.

Ещё Николай Карамзин в своей многотомной «Истории Государства Российского» писал, что «Москва обязана своим величием ханам». Историки XIX века, такие как С. М. Соловьёв, указывали на безусловно деструктивное влияние монгольского владычества, которое отбросило русские земли в своём развитии на несколько веков назад. Поворот от негативного восприятия ордынского наследия наметился в первой половине XX века, однако лишь в эмигрантской среде. Движение «евразийцев» открыто писало о России как наследнице Монгольской империи и Золотой Орды в частности. Например, автор биографии Чингисхана, калмыцкий историк, проживавший в эмиграции, Э. Хара-Даван, писал: «влиянием монгольского владычества эти [русские] княжества и племена были слиты воедино, образовав сначала Московское царство, а впоследствии Российскую империю».

Ордынский баскак. Источник: senat.org

Советские историки продолжили линию своих предшественников XIX века и отмечали, что роль Золотой Орды в становлении русской государственности заключалась в том, что именно в борьбе с ордынской зависимостью ковалась та Россия, которая спустя некоторое время заняла лидирующие позиции в мире.

Споры о том, насколько сильно повлияла Золотая Орда на государственность и правовую систему России, не утихнут никогда. Всегда найдутся апологеты «евразийцев» или радикальные «патриоты». Тем не менее, влияние восточной культуры Улуса Джучи на традиции населения русских княжеств, прежде всего в быте, гастрономических предпочтениях, одежде, налицо. Некоторые заимствования можно наблюдать в нашей с вами повседневности и сегодня.

Тюркские слова в русском языке: влияние Орды

Долгое взаимодействие русских княжеств и татарских властителей неизбежно привело к заимствованиям слов. В «Словаре тюркизмов в русском языке» отечественный лингвист Е. Шипова привела полторы тысячи слов. Безусловно, не все они вошли в обиход русского человека во времена ордынской зависимости, однако сложно переоценить степень влияния татар и монгол на наш язык.

Заимствования наблюдаются лингвистами в тех сферах общественной жизни, где взаимодействие славян и татаро-монгольских захватчиков было наиболее тесным. Это касается, прежде всего, финансовых отношений и военного дела. Наверное, самым известным заимствованием можно назвать слово «деньга», прочно вошедшее в наш язык. Тюркское происхождение имеют также «казна», «тамга», от которой произошло слово «таможня». «Караул», без которого невозможно представить себе армейскую жизнь, тоже пришёл из Орды. Даже привычный русскому уху боевой клич «Ура!» позаимствован из тюркских языков: монгольское «урагша», что значит «вперёд», послужило отцом для ободрительного возгласа.

Сбор дани. Источник: studme.org

Даже многие пословицы и поговорки, которые мы часто используем в повседневном общении, зачастую являются лишь дословными переводами татарских фразеологизмов. «Дарёному коню в зубы не смотрят», «Всяк кулик своё болото хвалит», «Собака лает — караван идёт» — все эти поговорки корнями уходят в тюркскую культуру и были заимствованы славянами. Некоторые этнографы видят татарский или монгольский след даже в таких, казалось бы, исконно русских забавах, как частушки.

Гастрономические предпочтения

Ордынское влияние можно заметить и в таких вещах, о которых мы особо не задумываемся. Отличным примером таких заимствований может послужить кухня. Перец, корица, имбирь, мускатный орех — все эти пряности ввозились на территорию Европы в XIII — XIV века через южнорусские степи, а часть торгового потока попадала и на территорию русских княжеств. Пристрастие к дыням и арбузам также корнями уходит во времена зависимости от Орды.

Караван на Великом Шёлковом Пути. Каталонский атлас, XIV век. Источник: utweb.ut.edu

То же самое можно сказать о многих продуктах: лапша, рис, манты, лаваши, сухофрукты пришли на Русь благодаря Золотой Орде. Любимый всеми возрастами квас, без которого нельзя было представить себе выходной летний день времён позднего СССР — тоже изобретение, попавшее на наш стол благодаря транзиту через Золотую Орду.

Общественные отношения — татарский след

Золотордынское наследие отчётливо видно и в бытовых отношениях между людьми. Раболепие, почитание начальника, боязнь сказать лишнее слово против его мнения — по мнению многих исследователей эта черта была позаимствована из политической культуры монголо-татарских завоевателей.

Патриархат, прочно вошедший в жизнь русских семей, начиная со времён Московского княжества, и с трудом, но всё же преодолеваемый в наши дни, тоже можно обусловить косвенным влиянием мусульманского обычая затворничества женщин. Конечно, в наши дни женщины могут посещать церковь, свободно появляться в общественных местах и даже видеть своего жениха до помолвки, однако тезис о том, что слабый пол обязательно должен запереться дома и заниматься обустройством домашнего очага, до сих пор можно встретить в среде наиболее радикальных противников феминизма.

Многие из нас, глубоко об этом не задумываясь, не здороваются или не передают предметы через порог. Многие исследователи указывают, что это поверье пришло в обиход русских именно под влиянием татар. Европейские путешественники XIII века, рассказывая об обычаях, принятых в ханском дворце, вспоминали, что если, например, послы из чужих стран касаются порога ханского дворца, «то тут же поражаются мечом». В то же время в домонгольских русских источниках такое значение порога в жизни простого населения не фиксируется.

Приём послов монгольским ханом. Источник: iknigi.net

То же можно сказать и об обычае качать на руках человека с целью его чествования. Этот обряд, по мнению исследователей, был позаимствован из церемониала высших татарских сановников. Так, избранных великий хан сажался сановниками на большой белый войлок, после чего его несколько раз поднимали вверх.

Многие азартные игры, ставшие популярными на Руси, тоже имеют татарскую или монгольскую природу. Зернь, чехарда, игра в бабки и даже любимые всеми шахматы появились на Руси после XIII века. В былине о Ставре Годиновиче жена главного героя, Василиса Микулишна, переодевшаяся татарским послом, обыгрывает киевского князя в шахматы и освобождает любимого мужа из темницы.

Василиса Микулишна в татарских одеждах. Источник: regnum.ru

Безусловно, вопрос о происхождении тех или иных традиций, слов и повседневных обрядов в жизни русских остаётся дискуссионным. Тем не менее, влияние, которое оказала Золотая Орда на обычную жизнь населения княжеств, трудно переоценить. Многие отголоски тех далёких веков можно наблюдать в нашем бытовании и сегодня.

Источник: diletant.media

В Австрии нашли останки двух младенцев, возраст которых оценивается в 30 тысяч лет. Таким образом, по данным ученых, найденные скелеты стали самым древним свидетельством существования близнецов. Об этом сообщается в журнале Nature.

Эксперты проанализировали останки и выяснили, что оба мальчика имели общий геном. При этом один ребенок умер в возрасте шести-семи недель, а другой — 13-14 недель. Тела были погребены согласно обрядам живших на той территории племен. Так, мальчики были погружены в красную охру, а их головы были обращены на восток. Кроме того, вокруг таза младшего ребенка были обернуты бусы из слоновой кости, а тело второго малыша было украшено ожерельем из моллюсков.

При этом могила детей не была засыпана. Вместо этого ее накрыли лопаткой мамонта, которая по размеру точно соответствовала вырытой яме. Рядом также была обнаружена могила с еще одним ребенком, тело которого принадлежало двоюродному брату близнецов.

Ранее сообщалось, что ученые восстановили лицо древнеегипетского мальчика по его портрету, помещенному на крышке саркофага. При анализе картины исследователи отметили, что ребенок был изображен куда старше, чем он был на самом деле. По их оценкам, мальчик умер в возрасте трех-четырех лет.

Источник: “Lenta.ru”

Журнал «Хан-Тенгри» публикует размышления Игоря Крупко, научного сотрудника Центра по сближению культур под эгидой ЮНЕСКО, о сложности восприятия мифологем современным сознанием.

Существование и функционирование моральных кодов традиционной культуры (в нашем случае — казахской) представляет огромный интерес для историков и антропологов в контексте психоистории, истории эмоций, транскультурной психологии и т.д. Смысловое богатство концепта «уят» (в переводе с казахского «ұят» – «стыд», «совесть», «витальный дискомфорт») в традиционной казахской культуре может помочь исследователям ответить на самые разные вопросы историко-культурного порядка. Однако в условиях модернизации и капиталистических отношений «уят» превращается в выгодную торговлю добродетелями квази-традиционной культуры на медийном рынке. Содержательный алгоритм морального кода сужается и начинает функционировать по принципу крайней функции, посылая своих потенциальных исследователей в одно и то же место. Методологические сложности мифо-анализа амбивалентных явлений, структура которых, наследуя архаическую типологию мышления, в равной мере хранит свой генезис в информационной реальности техногенной эры, сформулировал С.В. Соколовский: «Исследователи современной мифологии (политической, научной, религиозной), сохраняя объективизм как ценность, стремятся описать «неприрученную мысль» образованных городских «варваров» скорее уже с позиций истории и генеалогии таких воззрений, поскольку необходимость обосновывать специфику мифологического мышления и исследовать его закономерности для них, по всей видимости, оказывается неактуальной»(Соколовский, 2018). Для расшифровки нашей исследовательской проблемы применимы как историческая генеалогия некоторых социокультурных реалий, задающих контекст «уята», так и погружение в особенности традиционной ментальности.

В медийном поле Казахстана проблема «уята» становится все более обсуждаемой и конвертируемой. СМИ регулярно освещают эту тему, по ней вырабатывается свой концептуальный инструментарий, дискурс, разработаны тесты, пройдя которые, человек может понять: «уятмен» он (воин стыда) или «уятсыз» (бессовестный). Вот, что пишут по этому поводу ведущие казахстанские СМИ: «Уятмен стал символом крайнего консерватизма и патриархальных взглядов в Казахстане. Противостоящую им силу в этой нарративной системе можно было бы условно назвать – «Уятсыз» (без стыда). Это люди с более либеральными взглядами. Они выступают за свободу и личное пространство, поддерживают права ЛГБТ-сообщества, феминизм.» (informБЮРО 2019). На данный момент не существует научного анализа «уята». Исключение составляют попытки осмысления этого феномена в искусстве: спектакль «Ұят» в алматинском театре «АРТиШОК», позиционирующем себя как островок художественного и политического авангарда, клип на песню «Ұят емес» («Не стыдно», «Не уят») казахстанской группы «Кешyou» и т.д. Протест против символического насилия «уят» зафиксирован в названии известного алматинского ЛГБТ клуба «Ұят емес», два года назад сменившего название с «Бомонд», что демонстрирует социокультурную стратификацию отношения к уяту, разделяя элиту, городских хипстеров и традиционалистское большинство. В число грехов, наказуемых уятом чаще всего попадают: откровенная (на пытливый взгляд уятмена) одежда (причем, анализируя этот аспект, мы обнаружили, что критике может подвергнуться как девушка, так и мужчина, одетый слишком открыто), казахская девушка, заподозренная в связи с иностранцем или представителем иноэтничной группы и ЛГБТ пара любой направленности. При этом уятмены отнюдь не ограничиваются виртуальным насилием (массовое хейтерство, выкладывание фотографий провинившихся «уятсыз» на своих пабликах в соц.сетях и коллективная анафема, видео-ролики с призывами и угрозами и т.д.); выходя на улицы и стирая дихотомии между явлением и действительностью, они превращают виртуальное насилие в физически ощутимое. О том, что «уят» зачастую является одним из способов конвертации символического капитала, свидетельствует интересный случай, всколыхнувший медийное поле Казахстана в марте 2018 года: популярный среди маргинализированных сельских жителей казахстанский музыкант Жан Ахмадиев заснял на видеокамеру то, как он камчой (плетью) разгоняет городских проституток, а затем выложил видео в интернет. Событие вызвало широкий резонанс, разделив многомиллионную аудиторию на сторонников и противников подобных методов. Однако позже, в результате проверки полицейскими законности этих методов, выяснилось, что во время своего героического рейда Жан Ахмадиев снимал на видео и разгонял камчой собственную жену и ее знакомых, решивших помочь уятмену самореализоваться в сфере «общества спектакля» (TENGRI NEWS 2018).

Если обратиться к кросс-культурным аналогиям, объединения молодых мужчин в разных формах и называвших себя «мальчишества», «аббатства молодежи», «королевства шутов» действовали во многих (почти во всех) средневековых обществах (Кон 2009).

В Европе подобный мужской коллектив представлял собой автономную социальную группу, возбуждая свою активность в конфликтах и взаимодействиях с «чужаками», игравшими роли их конкурентов на брачном рынке. Основными функциями таких коллективов была «защита нравственности» своей общины, в частности, молодых девушек, и ликвидация потенциальных сексуальных конкурентов. Являясь важной частью средневековой культуры, эти союзы молодежи присваивали себе часть надзорных функций, собираясь в «народные дружины» и осуществляя свой «моральный дозор». Этот социальный феномен содержал в себе элементы карнавальной культуры, часто сопровождаемые играми, насилием, драками и иногда убийствами. Европейские уятмены средневековья декларировали защиту традиционной христианской морали, однако действовали в этом направлении достаточно произвольно, нередко вступая в конфликты с самими священнослужителями, потому что, выполняя свои нелегкие функции по защите нравственности и, очевидно, пытаясь сохранить кармический баланс, парни не отказывали себе в алкоголе и шумных приключениях на улицах ночных городов. Попытки бороться с этими объединениями были: издавались постановления, церковные проповедники призывали к благоразумию, однако порой сами становились жертвами своей паствы.

Апелляция к «уяту» в Казахстане становится мощной методикой символического насилия (концепт Пьера Бурдье), одновременно осуществляющей и легитимирующей его (Reed-Danahay 2004). Символическое насилие включает в себя производство смыслов, наполняющих символы, знакомые и понятные целевой аудитории, на которую они направлены, и насыщение ими дискурсивного и медийного поля, в котором осуществляется социальная коммуникация. Как результат, созданные символы и активированные культурные коды способствуют производству и воспроизводству соответствующих социальных иерархий, а также наращивают символический капитал своих суггесторов. Ими могут быть одинокие блогеры, одиозные депутаты, поддерживающие репутацию «совести нации» и даже целые коллективы, создающие в виртуальном пространстве национального самосознания образ негодующей группы. Гневному табуированию и остракизму подвергаются те, на кого пала стигма «уятсыз». Все, что находится за пределами морального кодирования тела, не интересует уятменов: «Что касается по-настоящему фундаментальных проблем, например, развития институтов демократии и углубления рыночных реформ, то в пространстве «традиционалистского тождества» они не актуализируются или же вообще воспринимаются с агрессивной отчужденностью.» (Абылхожин 2007).

В случае с «уятом» этот процесс неизбежно включает в себя элементы «изобретения традиции» — апелляции к светлому прошлому, образ которого выстроен по фольклорным законам героического эпоса, вытесняющего все, способное придать описываемому прошлому человеческие черты. Этот комплекс явлений, называемый нами «ностальгии-утопии», имеет структурные причины: социальную базу, являющуюся одновременно генератором, ретранслятором и потребителем мифологического знания о своем прошлом; социально-экономические причины существования и воспроизводства этой базы; дискурс глорифицированной традиционности, представляющий собой симбиоз раннесоветского историографического языка описания (разновидность тоталитарного языка) и нарратива казахстанской историографии эпохи независимости.

Краткое описание этого дискурса имеет прямое отношение к проблеме, так как именно в системе его языковых координат рождается мифология уята (на уровне текста). Помимо обычных постколониальных особенностей формирующейся национальной историографии (эссенциализация – восприятие «нации», как единого коллективного тела с единой волей, примордиализация – восприятие этнических феноменов как биосоциальных организмов, и др.), прошлое глорифицируется (например, устойчивым фольклорным архетипом является казахская метафора «..когда птицы вили гнезда на спинах баранов», описывающая тот или иной период исторической утопии, когда все было хорошо) и обозначается как моральный идеал, к которому возможно апеллировать с самыми разными целями.

Генезис асексуального дискурса глорифицированной традиционности в казахстанской историографии формировался под влиянием двух асексуальных  нарративных традиций: исламской и советской. Являясь цивилизационными механизмами, обе культуры вытеснили эрос из своих публичных дискурсов и сублимировали либидо своих адептов на социально-конструктивные цели (нас интересует – не как осуществились эти проекты на практике, а те интенции, которые определили их публичные дискурсы). Несмотря на разрыв между дискурсивными и телесными практиками, традиция письменного нарратива на территории Казахстана, с одной стороны, формируясь российскими чиновниками и интеллектуалами, была цензурирована европейскими стилями письма, с другой, формировалась под влиянием исламского дискурса, затем прошла длительный советский этап, когда эрос был полностью вытеснен из сферы публичного и эволюционировала в национальный дискурс независимого Казахстана, так же вытесняющий все, что мешает воспроизводить образы глорифицированной традиционности.

Другим референтом в этом символическом поле является религия, к идеалам которой апеллируют уятмены.

В исторической памяти казахстанского общества религиозная идентичность связывается, в первую очередь, с исламом, выполняя этнодифференцирующую функцию, несмотря на то, что религии откровения («религии книги», авраамические религии) принципиально отличаются от традиционных открытостью к своим потенциальным адептам из любой этнической группы. Однако чаще всего в широких массах ислам фигурирует как неотъемлимая часть культурного, символического, а иногда и политического капитала, являясь важным элементом этнонациональной идентичности (Бектурганова 2016). При этом забывается, что институционализация ислама на территории Казахстана  произошла не в последнюю очередь благодаря религиозной политике Российской империи, которая с целью налаживания отношений со степной элитой с 1788 года осуществляла строительство мечетей, мектебов, медресе, назначение мулл и других религиозных служителей (из татар – наиболее лояльных своих проводников, как тогда казалось имперской администрации) – и, в конечном счете, населению Степи был предъявлен убедительный образ религиозной идентичности, ставшей со временем восприниматься как аутентичность (Шварц 2006, Ремнев 2006). Однако первоначально ислам проник на территорию Казахстана с VIII века вместе с волнами арабской экспансии. Средневековье здесь было отмечено строительством культовых сооружений и мемориальных комплексов, архитектура которых представляла собой синкретическую модель как местных, так и импортированных традиций (Байпаков, Терновая 2005). Среди погребальных сооружений и ритуально-мемориальных комплексов также часто встречаются образцы синкретизма, воплощенные в материальной культуре населения этого региона. Однако несмотря на материальное воплощение, ислам как система религиозных идей, канонов, символов, табу и моделей поведения распространилась в широкие массы, не проникнув туда на догматическом уровне, слившись с «народными религиями», местными верованиями, системами смыслов и практик, образуя «народный ислам». Механизмы и алгоритмы мышления, актуализировавшие народное взаимодействие с исламом, работали и работают по законам фольклорного мышления, не говоря о том, что и в самом догматическом исламе вполне легитимно существуют и действуют персонажи семитской демонологии. Дискурс казахстанской историографии (характерный для постсоветского региона сценарий), говоря о религиях на территории Казахстана, также допускает анахронизм, опрокидывая в прошлое модель описания современного «толерантного» пост-секулярного общества, утверждая, что с древности здесь сосуществовали миролюбивые религии, дополняя и взаимообогащая друг друга.

И если в пост-секулярной культуре эпохи модерна, на онтологическом уровне пропустившей мимолетный период секулярности, религия является монополистом на рынке добродетелей, значит, необходимо кратко описать генезис подобной монополизации, как универсального явления. В архаических обществах религия (ее ранние формы, мифопоэтические представления, магический праксис) является способом диалога с окружающей реальностью с вполне прагматической целью выживания и благополучия (успех на охоте, излечение болезни, благополучные роды, обряды плодородия, поддержание миро(мифо)порядка с помощью календарных обрядов). С этой целью генерируются символические системы и системы табу, выстроенные в соответствии с мифологикой, базовыми законами восприятия и потребностями человеческой психики, помогающие человеку в точках наиболее интенсивного экзистенциального напряжения и создающие иллюзию поддержки извне. Таким образом, архаические религиозные системы управляют человеческими судьбами, аппелируя к естественному порядку вселенной архаического микро и макрокосмоса, а не к абстрактному нормативному канону, потому что «так надо, потому что хорошо или плохо». Это продолжается до тех пор, пока аппарат служителей культа не сращивается с формирующимся государством, использующим религиозную монополию на знание и управление реальностью, со временем эволюционируя в регулятора моральной жизни общины. В случае с «уятом» религия является структурным механизмом цивилизационной сублимации, что характерно для всех авраамических религий (иудаизм, христианство, ислам). Это и порождает религиозные сублимационные табу на эрос, к которым апеллируют уятмены.

Аксиологическая асимметрия. Как всегда, дискурс вступает в противоречие с телесными практиками, а историографические нарративы контрастируют с осязаемой, при помощи источников, исторической реальностью. Испытывая аксиологическую недостаточность в своей легитимности, дискурс глорифицированной традиционности работает с книжным типом исторической памяти, конструируемой в эпоху модерна. Эта память, с одной стороны, декларирует сакральность традиции, уроков прошлого, заветов предков, сохранения культурного наследия и т.п., а с другой – при встрече с историческим фактом, противоречащим глорифицированному канону, вытесняет его. Далее мы хотим проиллюстрировать эту асимметрию несколькими примерами из источников по истории.

Например, в казахстанской историографии практически неизвестно (за исключением исследований шаманизма в Средней Азии В. Басилова и отдельных упоминаний исследователя скифо-сакской культуры А. К. Акишева) явление ритуального трансвестизма, распространенного во многих архаических культурах. Для казахстанского историографического контекста это – скифо-сакские энареи: «Энареи (иран. анарья «немужественный») – гермафродиты – жрецы богини Иштар. Скифы во время вторжения в Сирию познакомились с культом богини Иштар..» (Латышев 1947). Как пишет Геродот: «Грабителей святилища в Аскалоне и всех их потомков богиня наказала, поразив их навеки «женским недугом». И не только сами скифы утверждают такое происхождение их болезни, но и все посещающие Скифию могут видеть страдания так называемых энареев». Следует отметить, что явление ритуального трансвестизма в архаических культурах характерно, прежде всего, для шаманов и служителей некоторых культов, инициация которых включает в себя символическое принятие обоих полов, тем самым переводя субъекта (шамана или религиозного проводника) в состояние «космического сакрального» — изначального андрогина, чья природная нерасщепленность позволяет ему быть полноценным микрокосмом. Исследования символического, экзистенциального и даже нейрофизиологического и биохимического измерений этого явления представляют огромный интерес, однако в силу описанных выше особенностей дискурса исторической памяти в Казахстане, эта тема выпадает из нее (Гаркавец, 2018).

Античной культуре эрос представлялся как «одна из четырех космогонических потенций» (Розин 2004). В традиционной казахской культуре наиболее насыщен эросом мифоритуальный праксис «туйе шешу», представлявший собой сложную семиотическую систему, где каждый актор являлся онтологически равным по своему субъект/объектному статусу и месту в процессии обряда, немногочисленные свидетельства существования которого можно обобщить и ретроспективно восстановить. Хронотоп сакрального — действие происходило во время поминальных мероприятий по умершему мужчине, акторы: верблюд, привязанный к вбитому в землю колу, вдова (иногда молодая, но чаще – пожилая; иногда их было несколько), которая раздевалась донага и со связанными руками пыталась освободить верблюда, развязав его зубами. На данный момент научное осмысление описываемый обряд получил только в статье 2001 года Р.Шомбал-Кукашева, осуществившего историографический анализ и продемонстрировавшего в своей работе континуум этнографических описаний «түйе шешу» и сходных культовых практик у казахов, кыргызов и уйгуров (Шомбал-Кукашев, 2001).

В 20-ых годах прошлого столетия этот обряд был зарисован художником и этнографом Н. Хлудовым под названием «Состязание за призы» и стал одним из главных экспонатов его выставки. Именно тогда мы можем зафиксировать один из первых случаев «уята» в медийном поле КазССР. «Оскорбляющая» картина вызвала настолько широкий резонанс и возмущение, а критика была столь интенсивной, что картину пришлось изъять с выставки, несмотря на протесты автора. Была назначена экспертиза, возглавить которую поручили А. Байтурсынову. Подчёркивая, что «..казашки никогда не работали полуголыми, но и, более того, не позволяли себе появляться в присутственных местах босыми или с обнаженной головой..», он все же отметил, что сюжет обряда диктует актору (девушке) ничто иное как полную обнаженность. Другие краткие упоминания о данной традиции содержатся в работе одного из основателей археологической науки Казахстана А.Х Маргулана, где он приводит весьма ценное историческое свидетельство, основанное на достоверных источниках, о том, что данная практика была проведена на поминальном мероприятии – асе, деда Абая Кунанбаева — Ускенбая, летом 1851 года. Причем Маргулан пишет, что уже в то время данный обряд был диковинным и непривычным для большинства казахского населения, а значит, уже тогда являлся реликтовым.

Н. Г. Хлудов. Состязание за призы

Этнографические интерпретации статуса акторов, участвующих в данном обряде, представляют собой сложный континуум мнений и знаний о том, кто именно должен быть действующим лицом. Также нет единого мнения по поводу возрастной категории участников. А. Байтурсынов в своем очерке о данной обряде решительно отвергает участие девушки в состязании, изображенном Н. Хлудовым, указывая, что, по рассказам аксакалов, участницами были пожилые женщины, которые в патриархальной культуре, с возрастом и статусом получали возможность наращивания своего культурного капитала и авторитета. Такие разночтения основных элементов исчезнувших традиций еще раз свидетельствуют о том, что мы имеем дело с реликтовым обрядом.

Обряд разворачивал перед своими участниками знаковую систему: женщина – обнаженная не только физически, но и экзистенциально («как на духу»), являющаяся лиминальным проводником благодаря своей репродуктивной способности «Неменесі бар. Үлкендердің көрген жері, кішілердің шыққан жері» («Взрослые видели, маленькими все оттуда вышли»). Верблюд был наделен сакральным статусом: нередко в погребальных традициях тюрков было принято хоронить умершего не рядом с соплеменниками, а там, где остановится могучий верблюд-нар, несущий покойного. Многие исследователи интерпретирует символическую проекцию верблюда в тюркских культурах как этнометафизическое воплощение единства трех миров: верхнего, среднего и нижнего. Верблюд часто сопровождает психопомпа (Желмайя Коркыта), что, вероятно, отсылает нас к более архаическому срезу культуры, когда тотемическое животное доминировало над своим антропоморфным воплощением. Очень часто в своих причитаниях по умершему (жоктау) вдовы сравнивали своего скончавшегося мужа с верблюдом: «Скакун ты мой, не меняющий бега, Как сытый, так и голодный. О народ мой! Ты лишился своего нара!» (Диваев, 1896).

В советском дискурсе исторической памяти обряд «түйе шешу» обрел еще одно воплощение (более древнее, так как речь идет о саках) в книге известного исторического романиста Василия Яна — «Огни на курганах». В главе «Кто развязал верблюда?» читаем: «Громадная толпа, стоявшая кругом, шумела и кричала. Все шутили, ожидая излюбленного зрелища. Старый Хош, игравший при Будакене роль прихлебателя и шута, стал выкрикивать: – Этот верблюд подымает восемь мешков ячменя и столько же зараз съедает. Бегает иноходью за верблюдицами и пятится, если видит седло. Может идти без воды десять дней и столько же сидеть на месте, глядя на бурдюк с кумысом. Прошел до Вавилона и обратно, вернулся еще более диким и обросшим бородой. Однако щедрый Будакен Золотые Удила, желая позабавить гостей, дарит этого редкого верблюда той смелой женщине, которая развяжет все веревки без помощи ножа и затем объедет на верблюде вокруг кочевья. Но только, по старому обычаю, на этой женщине не должно быть никакой одежды, чтобы она не могла спрятать нож…». Как видим, в интерпретации Яна градус эротического напряжения максимально снижен и перенаправлен в область военно-политической прагматики и бытовой конспирологии. Это объясняется, во-первых, интересом самого писателя к подобным коллизиям, мастерски погружающим читателя романов Яна в колоритный, почти детективный быт средневековья. Во-вторых, причина в том, что советский нарратив исторической памяти полностью вытеснял эрос из сферы публичного (тексты, песни, фильмы, выставки и т.д.), как и в этом случае, когда символическое измерение эроса «заземляется» в быт чистой прагматики.

Возвращение данного обряда в публичный дискурс исторической памяти независимого Казахстана (в ряде отечественных СМИ) продемонстрировало генеалогическую зависимость от советского нарратива, вытеснявшего эрос, и послужило началом оживленных и достаточно агрессивных споров. Интернет-комментаторы, вооружившись всеми имеющимися у них грамматическими и логическими возможностями, писали, что даже если данный обряд существовал, они отказываются в это верить (воистину, логический парадокс, достойный стать антитезой знаменитому «Credo quia absurdum»). Вот яркий пример из комментариев к публикации об обряде «туйе шешу» на одном из научно-популярных пабликов в интернете: «Админ. Перестаньте выкладывать на обсуждение такие сомнительные темы, которые у читателя разрушает представление о предках. Вы сеете раздор и смуту. Мы потомки великих людей. И в такой возврат мы отказываемся верить. Уж тем более труды и фантазии неверных о нас. Бойтесь Аллаха.»(Steppeart 2019, орфография и пунктуация сохранены). На наш взгляд, этот комментарий не нуждается даже в анализе, так как несет в себе дискурс глорифицированной традиционности в наиболее концентрированном виде, к тому же, в лучших традициях средневековой инквизиции апеллируя к страху перед Богом. Другой комментарий: «Админ осыны салып отырған сен надансың немесе суреттің авторы сияқты сен де қазақ емес басқа ұлттансың, жаны қазақ, қаны қазақ адам мұндай сұмдықтың болмағанын біледі»(Админ, который  это сделал, ты — невежда(неуч), или как и автор данной картины — не казах, а из другого народа. Человек, у которого душа казаха, кровь казаха — знает, что такого кошмара не было.») отсылает читателя к дихотомии «мы — они», вытесняющей за пределы своей моральной общины все, что не соответствует нормативному канону.

Возмущение данным обрядом и непринятие его не осталось только на просторах интернет фронтов. В книге «История и психология казахов: истоки морального разложения казахов» Назиры Нуртазиной читаем: «И вот, к великому стыду, именно в колониальную эпоху казахи на своих извращенных тусовках дошли до того, что кое-где в Казахстане ввели в практику…порнографию, вернее, «стриптиз по-казахски».  На эту тему имеются зарисовки русских наблюдателей (н-р, Н. Хлудова), изображающие это позорное нововведение в казахскую традицию, названную придумавшими его казахами «түйе шешу» («развязывание верблюда»). Во время народного празднества, тоя предлагается кому-то из девушек (конечно, очень бедных) раздеться догола, чтобы получить в награду верблюда».

А между тем, исследование реликтовых обрядов, а именно, их комплексный разбор сквозь призму семиотики, даёт нам более подробное, глубокое и целостное понимание семиосферы сакрального в казахской культуре. Освещение такого рода обрядов в пространстве публичных коммуникаций  формирует вокруг него определенные оценочные суждения со стороны общественности, которые, в силу поверхностного восприятия, к сожалению, искажают красоту символов аутентичности. Массовая рефлексия обряда «түйе шешу» имеет свои структурные причины. Во-первых, став реликтовым, этот обряд, как и многие другие, был вытеснен за пределы исламского нормативного канона. Это отчасти может объяснить резко негативное отношение общества к данной традиции в наши дни, ведь большая часть населения Казахстана исповедует ислам. Во-вторых, во многом, формируясь под влиянием нарративной традиции соцреализма в науке, историческая память (сначала в КазССР, а потом и в независимом Казахстане) по инерции вытеснила все «эротическое» из сферы публичного. И в-третьих, при восприятии ритуального реликта, на первый взгляд шокирующего, срабатывает рефлекторное отторжение объекта за пределы «мы-сознания», потому что «у нас такого быть не могло», «Қазақта мұндай болмаған».

Изучение традиционной казахской культуры позволяет по-новому взглянуть на прошлое, настоящее и освободить забытое сакральное из архива исторической памяти.

Мы видим, что историческая память в этом смысле функционирует в режиме глорифицированной традиционности, отзывчивой к мифологеме «золотого века» — ностальгии-утопии коллективного-сакрального. Это создает аффилиативную дискурсивную базу, позволяющую уятменам апеллировать к образам исторического прошлого в процессе распределения и перераспределения властных позиций, символического капитала и легитимности на рынке добродетелей пост-традиционной культуры. Этот феномен, с одной стороны, является структурным этапом цивилизационного развития, а с другой, несет в себе все черты традиционной ментальности. «Уят» не исчезнет до тех пор, пока не изменятся ситуации, его породившие, несмотря на свою открытость и перспективы в условиях развития рыночных отношений.

Источник: “IA-CENTR.RU”

После разгрома половцев и русских князей Южной Руси на Калке в мае 1223 года монголы повернули к Волжской Булгарии. Торговый Эмират был хорошо осведомлен обо всех перемещениях и планах экспедиционного корпуса Субэдэя. Готовился к приему «дорогих гостей» в течении почти трех лет. Позволив монголам переправиться через Волгу с огромным обозом и полоном, хитрые булгары обложили его со всех сторон и медленно потащили за шиворот к границам своих земель. Зачем к себе вели? Устроить глобальную резню непрошенным гостям, вот зачем.

Так или иначе, булгары распорядились своим невеликим военным потенциалом с умом и жестоко объяснили «непобедимым» монголам, что тут им не Китай и не Хорезм с Кавказом. Победа, одержанная над главнокомандующим и основателем армии нового типа Субэдэем-бахатуром, конечно, была приятна, щекотала самолюбие. Но практичный ум извечных торгашей подсказывал — этим дело не закончится. Мстить монголы будут обязательно, причем жестоко и до последней капли булгарской крови. Но пока, в 1223 году: «…и освободилась от них (монгол) земля кыпчаков; кто из них спасся, тот вернулся в свою землю».

        (Иллюстрация из открытых источников)

Первый тревожный звоночек для всего региона южной и северной Евразии прозвенел вообще-то двумя годами ранее. Назывался он — Джучи. Старший сын Чингисхана, противоречивая и очень загадочная фигура в благородной семейке Великого Потрясателя Вселенной. Какое отношение он имел к нашим булгарам и княжеской Руси? Какое-то имел, юридическое например. Как будущий повелитель и Хан. Но его роль в деле «О бараньей битве» и Калке никак историческими источниками не очерчена. Поэтому имею полное право заполнять пробелы своими осторожными версиями и предположениями. По порядку…

В 1221 году Чингисхан разделил свои владения, фактические и намеченные к покорению, — на 4 части, аккурат по числу сыновей. Улус Джучи был образован его беспрекословным указом. Туда вошли: «все области и улус, находившиеся в пределах реки Иртыш и Алтайских гор, летние и зимние кочевья тех окрестностей». С требованием завоевать и присоединить к Улусу области Дешт-и Кыпчак со всеми окружающими половецкие степи государствами — Кавказ, Русь, Волжскую Булгарию, Венгрию.

В «Родословии тюрков» сообщается:

«…после завоевания Хорезма, по приказу Чингисхана, Хорезм и Дешт-и-Кипчак от границ Каялыка до отдалённейших мест Саксина, Хазара, Булгара, алан, башкир, урусов и черкесов, вплоть до тех мест, куда достигнет копыто татарской лошади, стали принадлежать Джучи-хану, и он в этих странах утвердился на престоле ханства и на троне правления. Так как он умер в Дешт-и-Кипчаке, то дети и внуки его воссели в Дешт-и-Кипчаке на седалище верховного правления. Все султаны Дешт-и-Кипчака происходили из потомства Джучи».

Если честно, Джучи после такого раздела имущества папы оказался самым обиженным. Многое, что ему якобы принадлежало, требовало завоеваний. Глубоко оскорбленный, но и весьма заинтересованный перспективой — он самовольно оставил Хорезм и направился к границам половецких степей посмотреть-разведать обстановку. Хоть режьте на куски, но мне очень кажется — начал наводить справки, собирать всю доступную информацию о будущих подданных, налаживать дипломатическую переписку. Всё, как папа делал. Хотя какой ему Чингисхан папа? Отцом Джучи абсолютно вся монгольская степь считала меркита Чельбир-Боко, укравшего у молодого Темуджина его первую жену Бортэ. От него она и понесла…

Многие китайские и персидские исследователи довольно авторитетно пруфят, что вокруг Джучи собрался некий «аристократический круг» недовольных Великим Ханом монголов. Племенной знати «лесных народов» Забайкалья. Киргизов и уйгуров. Само собой, критиков Чингисхана было немало. Потому что он совершил немыслимое — собрал вольную и независимую Степь в железный кулак и гвоздил им безжалостно и кроваво, не признавая прав и авторитета бывших «ханов». Как ярко подметил один знаток степного уклада и традиций: «Собрать всех монголов в единую армию и подчинить единому командованию — это тоже самое, как построить из косяка рыб атомную подлодку».

Но авторитет Чингисхана среди простого народа и воинов был столь велик и непререкаем, что помыслить о мятеже или даже о банальном саботаже никто не мог. Другое дело Джучи. Он всегда демонстрировал потрясающую гибкость и искусство дипломатии. Бескровно привел под руку халка-монголов кучу байкальских и сибирских племен и народов, ойратов, енисейских киргизов, теленгутов, урсутов. Папу настолько это удивило что:

«Чингисхан соизволил сказать: «Ты старший из моих сыновей. Не успел и выйти из дому, как в добром здравии благополучно воротился, покорив без потерь людьми и лошадьми Лесные народы. Жалую их тебе в подданство».

Бунты Джучи давил почти бескровно, обкладывая повстанцев со всех сторон и предлагая крепко подумать над своим поведением. Всегда получалось, кстати. Задружил крепко с онгутами, во время Хорезмийского погрома спас от резни немало городов и простого люда (за исключением Ургенча, но там дело нечистое было, «братские разборки»). За свою добродетельность Джучи был смещен с поста главнокомандующего и назначен «под руку» братца Угедея, парня жестокого и исполнительного. Именно тогда о нем зашептались во всех «аристократических юртах» и среди недоброжелателей Чингисхана, как о самом гуманном и справедливом сыне Великого Хана.

Дошла эта «слава» и до врагов. Ан-Насави упоминает о Джучи как о добром завоевателе, говоря о его мягком отношении к завоеванному населению:

«Он послал к ним (жителям Хорезма) людей, предупреждая их и предостерегая, и обещал им пощаду, если они сдадут его (Хорезм) без боя, и сказал, что Чингисхан подарил город ему и что он воздержится от его разрушения и намерен сохранить город для себя. Об этом будто бы свидетельствует то, что за время своего пребывания вблизи от (Хорезма) это войско не предпринимало набегов на его сельские местности, отличая Хорезм от других областей большей заботой и большей милостью, опасаясь за него, чтобы он не стал жертвой судьбы ущерба и чтобы его не достигла рука уничтожения».

Несомненно, он был искусным полководцем и хорошим дипломатом. И действовал сообразно сложившейся ситуации. И такой человек появляется на границе Дешт-и Кыпчака и Волжской Булгарии, явно бравируя вызывающим поведением и фрондой к папе-завоевателю.

После «семейного совета», где его обделили землями и сорвали «маршальские погоны», Джучи ушел «к своими кибитками и юртами» в свой Улус. Немного побыл на Иртыше и очень споро договорился на счет этих кыпчакских земель с владельцами. Крови не было, значит проблема вассалитета (или некоего союза) была решена мирно. Чингисхану об этом доложили, и тот просто взъярился! Три года монголы, значит кровь льют… Свергая всесилие канглыйской и кипчакской знати, что занимала все ведущие посты административного и военного аппарата Хорезма. Душат многочисленное потомство и сторонников кипчачки Теркен-хатун, матери падишаха Мухаммеда… А этот… «пасынок» затеял с ними мир и благодать?

Джучи за несколько месяцев показал всему истеблишменту Степи, что свои завоевания на западе он может вести самостоятельно. Не губя понапрасну воинов и не делясь добычей с папой. Поплевывая на его приказы. А ведь они были прямы и недвусмысленны, как обычно:

«Чингисхан приказал, чтобы Джучи выступил в поход и покорил северные страны, как то: Келар, Башгирд, Урус, Черкес, Дашт-и Кипчак и другие области тех краев. Когда же он уклонился от участия в этом деле и отправился к своим жилищам, то Чингисхан, крайне рассердившись, сказал: «Я его казню, не видать ему милости».

Тут конечно — широкая такая полянка для споров (Антон, приветствую!). Что творилось в безусловно сообразительной голове Чингисхана? Какие хитрые и мудрые мысли роились? Преднамеренно ли Великий Хан удалил Джучи от своего золотого Юрта? Посмотреть, сможет ли гибкий в дипломатии (и зубастый в бою) пасынок завоевать народы на западе? А может, соберет вокруг себя всю «оппозицию трону», и весь шалман можно будет прихлопнуть одним ударом?

Было над чем поразмыслить Потрясателю Вселенной. Своим наглым и кровавым поведением монголы всколыхнули такое море тревоги и ненависти в мире… оооо! Только одной военной силы становилось маловато, пора было начинать и разговаривать с многочисленными народами. На момент ухода Джучи всё еще шла война с хорезмийцами, Джелал-ад Дин громил в Афганистане монгольские отряд за отрядом, нанес тяжелейшее поражение целому корпусу со сводным братом Чингисхана. Ситуация не была критической, но тревожной — однозначно. Народно-освободительное движение становилось масштабным и опасным.

Нет, не верится мне в добрую волю Великого Хана. Ситуация с Джучи к политической стратегии не имела отношения, пока полыхали пол-Ирана и Афганистан. Пока не был найден труп Хорезм-шаха Мухаммеда. Тлели угли грядущих мятежей в многомиллионном Хорезме. Отправить в кипчакские бескрайние степи целый корпус с талантливым полководцем в такой шаткий момент… Очень сомневаюсь. За недосказанностью средневековых свидетелей просматривается… глубокая семейная драма. Или начало откровенного мятежа.

Нет веских оснований не доверять историку Рашид ад-Дину, подробно рассказавшему нам то, что нашел в хулагидских архивах. И его собрату по летописному цеху Джузджани:

«Когда Туши (Джучи), старший сын Чингиз-хана, увидел воздух и воду Кипчакской земли, то он нашел, что во всем мире не может быть земли приятнее этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих. В ум его стало проникать желание восстать против своего отца; он сказал своим приближенным: «Чингисхан сошел с ума, что губит столько народа и разрушает столько царств. Мне кажется наиболее целесообразным умертвить отца на охоте, сблизиться с султаном Мухаммедом, привести это государство в цветущее состояние и оказать помощь мусульманам». Проведал о таком замысле брат его Чагатай и известил отца об этом изменническом плане и намерении брата. Узнав это, Чингиз-хан послал доверенных лиц своих отравить и убить Туши».

Так или иначе, о недовольстве Джучи папиной политикой знали не только в кругу семьи. Кипчаки, тебризцы и народы Кавказа, Джелал-ал Дин и волжские булгары — несомненно проведали. Успел ли этот расчетливый дипломат наладить с ними контакты? Уверен, что да. Мог ли собрать подле себя внутреннюю оппозицию? Вполне. Способен ли был открыто выступить против отца и братьев до смерти Великого Хана? Категорически нет. Джучи выжидал, тысячью уловок уклонялся от общения с уже весьма нездоровым Чингисханом и братьями, юлил и прикидывался — то глухим, то больным. Доказательств тому — немало. Но… не успел. Слишком расчетлив и опытен оказался отчим. Или расторопны — сводные братья.

Свой удар Чингисхан нанес там, где Джучи не ожидал. По его хорезмийской политике миротворца и дипломата, спасителя многих и многих. Безо всяких логически обоснованных причин, но явно по приказу Великого Хана — преследующие Хорезмшаха Субэдэй и Джэбэ вломились разъяренными кабанами на Кавказ, потом немалой кровью покорили его, прорвались через Дербент в Закавказье, где устроили тотальную резню с аланами и половцами Котяна. Трюк столь рискованный, что начинаешь сомневаться в здравомыслии мудрого Субэдэя. Пришлепнув походя балаган Рюриковичей на Калке, — откатились в Тавриду и Крым, заняв Сурож (Судак). И вот тут начинается самое странное …для меня, во всяком случае.

Чингисхан, прояснив для себя местоположение «блудных тёмников» (Крым), тут же приказал Джучи продолжить завоевания в Восточной Европе. Его корпус должен был соединиться с Джэбэ и Субэдэем. И стартовать походом на запад. Не знаю почему, но историки и учебники называют его «разведывательным». Хотя в «Сокровенном сказании Монголов» и персидских источниках типа Рашид ад-Дина черным по пергаментному начертано: главной целью похода Джучи-Субэдэя-Джэбэ-Тохучара … были половцы, аланы, Венгрия, Русь с Киевом. И их соседи. Какие из? Только Булгария Волжская да северо-восточные княжества Владимиро-Суздальской Руси с Новгородом (тогда Русь единым государством никто не считал).

Джучи этот поход сорвал, проигнорировал прямой приказ Великого Хана. И засел на границе Дешт-и Кыпчака в позе вооруженного нейтрала. Ожидая скорой встречи папы с Его Небесным покровителем Тэнгри. А когда Субэдэй двинулся через донские степи к Волге…, тут уж мои версии могут только множиться. Что подумал Джучи? Это карательный поход против него? Или попытка потрепанных туменов «верных псов» его отца «умереть, но выполнить» приказ Великого Хана? Или… «залить кровью» все его дипломатические усилия по мирному сосуществованию народов Улуса? Или…, поставив лайк, пишите свои мысли в комментарии.

Закончил сорокалетний здоровяк Джучи в итоге — печально. По официальной версии Каракорума — …. «после долгой и продолжительной болезни». По мнению почти всех современников-летописцев — убит. Был отравлен настойкой клещевины. Получив стрелу… Со сломанным хребтом, по доброй монгольской традиции. По версии народного казахского эпоса — растерзан хромоногим куланом (дикая лошадь), который сорвал хана с коня и отгрыз ему правую руку… Не суть. Археологи СССР, вскрыв могилу Джучи в мавзолее Улытауского района Карагандинской области Казахстана, нашли скелет мужчины с отрубленной правой кистью и прорехой в черепе от удара добротного меча. Вооруженные дикие лошади… мммм, очень интересно и познавательно.

Так или иначе, низкий ему поклон от всего честного люда Руси, Волжской Булгарии и Венгрии 1224 года. Присоединись он к Субэдэю — нашествия Бату-хана мы бы не увидели. Южная Русь была беззащитна после Калки; Владимиро-Суздальская пала бы так же быстро, как через 12 лет. Что потом — только Тенгри ведает. Но сколько-то времени Джучи дал Северной Евразии. И грамотно им распорядились только Волжские Булгары. Сначала крепко вломили Субэдэю без джучиевой подкрепы… А потом трепали этого «железного пса» за загривок немало лет еще. Но об этом — завтра…

Продолжение следует.

Источник: “Исторические наперстки”

В середине 15-о века в государстве кочевых узбеков, восточном осколке Золотой Орды, часть жителей восстала против хана и основала собственный удел на юго-востоке. Их лидеры, султаны Жанибек и Керей, назвали своих подданным новым именем, казахами (т.е., вольными людьми), чтобы все понимали – появился новый народ с новой историей.
Несколько десятилетий между узбеками и казахами велись упорные войны, в ходе которых степь получила новых повелителей, и уже в начале 16-о столетия в общем и целом определилась территория нынешнего Казахстана. Но затем внешняя опасность сильно уменьшилась, и среди потомков ханов-основателей начались усобицы.
К середине 17-о века вместо единого ханства казахи делились на жузы – племенные объединения, владевшие определенной территорией. Каждый из трех жузов мог справиться с мелкими набегами со стороны соседей или вытянуть локальную войну, но против сильного и смелого противника у них не имелось особых шансов.
В таких условиях западные монголы (ойраты), объединившиеся в централизованное государство в 1635-м году, перешли восточные границы казахских кочевий и атаковали их владельцев, чтобы забрать эти пастбища себе. Противостояли им разрозненные ополчения казахских родов, все так же вооруженные луками и стрелами, как и их далекие предки.
Считается, что эта война длилась более ста лет: с 1643-о по 1755-й год – до самого падения державы ойратов Джунгарского ханства. Крупным вторжениям и мелким набегам не было числа, но обычно противостояние делят на три этапа, первый из которых длился весь 17-й век, второй продолжался первые десятилетия 18-о столетия, а третий, заключительный, начался после 1727-о года.
На стороне джунгар была дисциплина и коллективизм, успешное объединение традиций чингисхановой конницы и армии нового времени с огнестрельным оружием и пушками, а также высокая централизация их государства, позволявшая выводить в поле десятки тысяч войска, управляемого одним военачальником. Казахи противопоставили этому свою самоотверженность и героизм отдельных батыров, которые дрались не за награду, а просто защищали свой народ.
Но поскольку единства между ними не было, почти целое столетие прошло под знаком всеобщего бедствия – 1723-1727-е годы получили именно такое название по причине потери кочевий, бегства и отступления и высоких потерь среди воинов и мирных жителей.
Русский посланник Тевкелев писал тогда, что казахи уничтожены, из земля превращена в руины. И даже крупные победы в Орбулакской битве 1643-о года, Булантинской битве 1728-о года и Анракайской битве на рубеже 1729-1730-х годов не изменили общей ситуации – потомки Керея и Жанибека постепенно теряли свою родину.
Несколько монгольских родов без проблем пересекли казахские земли, перешли Волгу и стали основателями Калмыцкого ханства, чтобы теснить противника с запада. Не упускали своих шансов также и русские подданные, башкиры и яицкие казаки, которые отправлялись в степь, чтобы разжиться казахским скотом.
Некоторую передышку казахам давали только периоды междуцарствия в Джунгарском ханстве – когда один его правитель отправлялся в лучший из миров, а между его наследниками разгоралась борьба за власть. Но курултай казахских чингизидов в Састобе, проведенный в 1730-м году показал, что восстановления единого ханства не бывать, а в 1740-е годы некоторые правители жузов даже помогали ойратам в их противостоянии Китайской империи, не желая иметь на своих границах нового сильного врага.
Закончилось все поражением обеих сторон. Маньчжуры, правившие Китаем, ликвидировали Джунгарию в политическом и физическом смысле, отправив в края вечной охоты большую часть ее населения. Казахи, несколько раз просившие русской помощи, были вынуждены полностью подчиниться воле Петербурга.
Последние степные державы Евразии ушли в прошлое, уступив в противостоянии централизованным оседлым государствам.

На карте: Ганьсу – зеленая, Шэньси – розовая в центре

Дунганами русские называли мусульман-китайцев, своеобразный народ, который возник из-за того, что купцы из стран востока тюркского, арабского и персидского происхождения столетиями женились на местных китайских девушках. Саами себя они называли хуэй и жили в двух северных провинциях Шэньси и Ганьсу, где в средние века начинался Великий шелковый путь. Их следует отличать от других мусульманских подданных Китайской империи – уйгуров из Синьцзяна, которые жили западнее.
К началу 1862-о года в центральной части Поднебесной уже более десяти лет шло одно из самых мощных крестьянских восстаний, поднятое тайпинами, участниками общества поклонения Небесному Владыке, которое было своеобразной местной сектой христианства. Когда весной тайпинские отряды подошли к провинции Шэньси, местные жители при поддержке пекинского правительства создали отряды самообороны для защиты своих городов от нападавших. Этого серьезно испугались мусульманские жители региона, которые начали формировать собственное ополчение просто на всякий случай.
Тем не менее, они сохраняли спокойствие, хотя обстановка накалялась и ходили слухи, что мусульмане хотят объединиться с тайпинами. Началась череда локальных конфликтов и столкновений, которая пока не перерастала ни во что серьезное. В одном из городов на рынке возник спор из-за цены товара: торговец хань потребовал слишком много с покупателя хуэй за бамбуковые палки, что использовали для изготовления копий. Случилась драка, после которой с организационной помощью мечетей мусульмане стали закупать эти палки массово и переделывать их в оружие. Начались нападения на китайцев иной веры, некоторые из них сбежали в соседние города.
В это время местный маньчжурский чиновник написал придворным министрам, что в его провинции есть много непокорных мусульман, но есть и немало мирных, законопослушных людей. И если правительство решит наказать их всех сразу, это заставит лояльных граждан присоединиться к бунту.
Впоследствии так и вышло, но дунганское восстание так никогда и не получило единого руководства и велось силами враждующих военачальников без конкретных целей. Мятежники даже не заявляли намерения напасть на столицу или свергнуть чужеземную маньчжурскую династию Цин – они просто мстили своим врагам за несправедливость чиновников.
Хуэй изгнали с территории Шэньси и Ганьсу всех немусульман и попытались распространить свою власть на соседние уйгурские земли, но те их воспринимали, как китайцев, а не единоверцев, и призвали узбекские войска из еще независимого на тот момент Кокандского ханства, которые объявили дунганам джихад. К ним присоединилось местное китайское ополчение, не связанное с цинским правительством. В это время Британия решила подбросить сюда дровишек и продала узбекам и уйгурам ружья и тысячу пушек. Дунгане были вынуждены умерить пыл.
К концу 1860-х годов китайское правительство созрело до того, чтобы дать отпор мятежникам. К этому времени были разгромлены бунтовщики в других провинциях и освободившиеся военные силы можно было перебросить на север. Под рукой у прославленного генерала Цзо Цзунтана были опытные солдаты и имелся мощный парк европейской артиллерии.
В 1869-м году он двинул их на запад, причем шел медленно, громя каждую деревню, где встречал сопротивление и действовал настолько сурово, что к концу его похода численность населения Ганьсу уменьшилась на 75 %, а Шэньси – на 45 %.
Дунгане бежали в Синьцзян, а затем еще дальше, на русскую территорию, а уйгуры после ряда военных столкновений стали сдавать города без боя. Цинская армия заняла все ключевые пункты, но окончательное подавление восстания затянулось еще года на три – именно столько держались отдаленные крепости.
Слабо заселенные относительно остального Китая мусульманские провинции не могли победить, так как не имели единой цели, не собирались выходить из страны и объединяться с другими мусульманами и не выдвинули из своей среды сильных лидеров. В конце концов их просто разбили по одиночке безо всякого снисхождения.

Победа в Великой Отечественной войне – героическое достижение всех народов СССР. Свой вклад в общее дело внесли и бойцы из Средней Азии. Узбеки, туркмены, таджики, киргизы и казахи, как и жители других уголков страны, храбро сражались против фашизма. Солдаты и офицеры воинских частей, сформированных в среднеазиатских республиках, совершили немало героических подвигов, забыть о которых невозможно.
Казахи
Согласно данным Всесоюзной переписи населения 1939 года, численность населения Казахской ССР перед Великой Отечественной войной немногим превышала 6 миллионов человек. Из них непосредственными участниками боевых действий стали около 1 миллиона 200 тысяч солдат и офицеров. Еще порядка 3,5 тысячи казахов участвовали в партизанском движении.
В кровопролитных сражениях погибли около 589 тысяч жителей республики. То есть, практический каждый второй из призванных на фронт не вернулся домой. 96 казахов получили звания Героя Советского Союза.
Казахи участвовали во многих военных операциях. Вместе с боевыми товарищами они сражались на Курской дуге и на улицах осажденного Сталинграда, не позволили фашистам прорвать оборону Ленинграда, а затем гнали нацистов с советской земли до самого Берлина, последовательно освобождая Белоруссию, Украину, Молдову, Прибалтику и другие страны Восточной Европы.
Одной из наиболее ярких побед, одержанных советскими войсками в ходе войны, была героическая оборона Москвы, порученная 316-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал Иван Панфилов (1893-1941 гг.). Это воинское соединение, сформированное преимущественно из казахов, киргизов и узбеков, остановило немецкое танковое наступление по Волоколамскому шоссе. Подвиг героев-панфиловцев до сих пор изучают молодые курсанты и офицеры многих стран мира.
Звания Героя Советского Союза были удостоены около пяти сотен казахов, более ста жителей республики стали полными кавалерами ордена Славы. Среди прославленных героев войны – две казахские девушки: пулеметчица Маншук Маметова (1922-1943 гг.) и снайпер Алия Молдагулова (1925-1944 гг.), которая уничтожила более 90 немецко-фашистских захватчиков. Будучи смертельно раненой у города Новосокольники, девушка бросилась в рукопашный бой с немецкими солдатами и офицерами.
А летчик Нуркен Абдиров (1919-1942 гг.) совершил 16 боевых вылетов на своем “Ил-2”. Его самолет был подбит врагами в районе ростовского хутора Коньков. Понимая, что гибель неизбежна, пилот направил горящий “Ил-2” в танковую колонну противника. Звание Героя Советского Союза было присвоено посмертно.
Кыргызы
В начале войны численность населения Киргизской ССР немного не дотягивала до 1,5 миллиона человек, из них 365 тысяч жителей республики отправились на фронт. Они воевали в составе легендарной Панфиловской дивизии, прошли боевой путь от Сталинграда до Берлина. Освобождая СССР и страны Восточной Европы от фашизма, около 115 тысяч киргизов сложили свои головы.
Среди жителей республики, отправившихся на фронт, различными орденами и медалями были награждены тысячи человек, из них 73 солдата и офицера получили звания Героя Советского Союза. Полными кавалерами ордена Славы стали более 20 киргизов. Многие удостоены своих наград посмертно.
Например, Дайшенкул Шопоков (1915-1941 гг.) – один из 28 героев-панфиловцев, остановивших наступление фашистов по Волоколамскому шоссе. Он погиб у разъезда Дубосеково Московской области, уничтожив вместе с боевыми товарищами 18 вражеских танков.
А Чолпонбай Тулебердиев (1922-1942 гг.) пал смертью храбрых у села Селявное-Второе Воронежской области. Переправе советских войск через Дон мешали вражеские дзоты, из которых велся почти непрерывный пулеметный обстрел. Раненый боец 160-й стрелковой дивизии, израсходовав все гранаты, бросился на вражескую амбразуру, закрыв ее своим телом. Его самопожертвование позволило боевым товарищам захватить стратегический важный плацдарм.
Этот подвиг через полгода повторит другой Герой Советского Союза – Александр Матросов (1924-1943 гг.).
Примечательна и судьба генерал-майора Даира Асанова (1922-2009 гг.). Будучи сержантом 11-й артиллерийской дивизии, он особо отличился в бою у деревни Пятницкое Харьковской области. 23 марта 1943 года за четыре часа неравного боя этот воин уничтожил из своего орудия: 40 автоматчиков; 8 танков и 6 броневиков противника.
Таджики
289 тысяч жителей Таджикской ССР были призваны в годы Великой Отечественной войны в ряды Красной армии, еще 45 тысяч человек отправились на трудовой фронт, откуда многие также попали в войсковые части и соединения. Около 100 тысяч солдат и офицеров из них погибли. Это была очень тяжелая потеря для населения республики, общая численность которого перед войной составляла порядка 1,5 миллиона человек.
Звания Героя Советского Союза получили 68 жителей Таджикской ССР. Боевых наград за проявленное на фронте мужество были удостоены более 55 тысяч воинов, из них 21 являются полными кавалерами ордена Славы.
Одним из героев, прославивших свой народ в борьбе с фашизмом, является Домулло Азизов (1913-1943 гг.). Командир пулеметного расчета 69-й стрелковой дивизии погиб при освобождении Белоруссии от немецких захватчиков. В составе десантной группы младший сержант переправился через Днепр и первым бросился во вражескую траншею. Домулло уничтожил находившихся там солдат противника, бросив гранату. Затем он развернул немецкий пулемет и открыл огонь по гитлеровцам. Этот неожиданный и смелый маневр позволил обеспечить форсирование Днепра основными силами Красной Армии.
Исмоил Хамзаалиев (1921-1943 гг.) – еще один Герой Советского Союза, он совершил подвиг на Курской дуге. Командир орудийного расчета не позволил вражеским танкам прорвать оборону. Когда его артиллерийская установка была подбита, сержант открыл огонь из другого орудия, расположенного поблизости. Его боевой расчет погиб. Тяжелораненый герой продолжал вести огонь, подбивая танки противника и истекая кровью.
Туркмены
Судя по данным Всесоюзной переписи 1939 года, численность населения Туркменской ССР в начале войны немногим превышала 1 миллион 252 тысячи человек. Из них на фронт отправились около 300 тысяч жителей республики. Около 86 тысяч воинов не вернулись домой.
В Туркмении были сформированы 87-я и 88-я отдельные стрелковые бригады, 97-я и 98-я кавалерийские дивизии. Их солдаты и офицеры участвовали во всех широко известных сражениях Великой Отечественной. Они воевали на Курской дуге, под Москвой, на Кавказе, в Сталинграде. Освобождали от фашистов страны Восточной Европы.
Боевыми орденами и медалями были награждены 78 тысяч воинов, а 112 туркменов получили звания Героя Советского Союза.
Одним из военнослужащих, удостоенных такой чести, стал Дурды Курбан (1917-1976 гг.). Командир отделения 176-й стрелковой дивизии проходил службу на границе СССР и Румынии, когда началась война. Во время напряженного боя с превосходящими силами противника воин лишился руки, ее оторвало разрывом снаряда. Но это не остановило героя. Истекая кровью, он поднял свое отделение в бой, одержав победу.
А кавалеристский эскадрон, который возглавлял лейтенант Аннаклыч Атаев (1912-1943 гг.), за двое суток напряженных боев сумел отразить 7 немецких атак, в которых участвовали 16 танков. Причем, у красноармейцев с собой было лишь огнестрельное оружие и гранаты. Это случилось недалеко от ростовского города Белая Калитва в бою за господствующую высоту 79,9, которую фашисты так и не смогли отбить. Эскадрон кавалеристов уничтожил около 300 гитлеровцев, три немецких танка и бронемашину.
Узбеки
Накануне войны в Узбекской ССР проживало почти 6,5 миллиона человек. В 1941-1945 годах на фронте погибли около 420 тысяч жителей республики, а всего в ряды советской армии были призваны порядка 1,5 миллиона узбеков.
338 Героев Советского Союза породила эта древняя земля, еще 53 воина в ходе Великой Отечественной были удостоены ордена Славы всех трех степеней. Разные боевые награды получили 120 тысяч узбеков.
В составе легендарной Панфиловской дивизии жители республики обороняли Москву. Они сражались в Сталинграде, на Кавказе, участвовали в боях за Смоленск, Киев, Одессу, Севастополь, освобождали от фашистских захватчиков Польшу, Венгрию, другие страны.
В Узбекской ССР были сформированы: 21-я и 44-я кавалерийские и 258-я стрелковая дивизии, а также 90-я и 94-я отдельные стрелковые бригады.
Командир саперного отделения 13-го гвардейского стрелкового корпуса Сатым Нурметов (1925-1994 гг.) совершил свой подвиг 7 апреля 1945 года под Калининградом (ранее – Кенигсберг). Гвардии сержант и четыре сапера, которыми он командовал, обошли с тыла позиции вражеских артиллеристов и в результате неожиданной атаки захватили в плен 25 гитлеровцев, также завладев орудиями противника. Затем бойцы Красной Армии повернули дула немецких пушек против врагов, попытавшихся отбить утерянные позиции. У фашистов ничего не получилось, Сатым Нурметов и его бойцы продержались до прихода подкрепления.
Еще один из многочисленных героев-узбеков – Джурахан Усманов (1923-1945 гг.). Помощник командира взвода 69-й стрелковой дивизии участвовал в форсировании реки Сож на территории Гомельской области 29 сентября 1943 года. Вместе с взводом старший сержант отразил более 30 вражеских атак. Когда осталось лишь 9 бойцов, у них кончились боеприпасы. В этой, казалось бы, безвыходной ситуации Джурахан предложил крайнее смелое решение – собрать на поле боя неразорвавшиеся гранаты и патроны. Бойцы отважились на такой риск. Им хватило боеприпасов, чтобы дождаться подкрепления.
Это лишь малая часть всех подвигов, совершенных солдатами и офицерами из Средней Азии на фронтах Великой Отечественной войны.
Орынганым Танатарова

В 2020 году Казахстан под эгидой ЮНЕСКО отмечает 1150-летие великого восточного ученого, философа Абу Наср Аль-Фараби (870-950 г. н.э.).

Аль-Фараби является одним из крупнейших представителей средневековойвосточной философии.

Аль-Фараби – автор комментариев к сочинениям Аристотеля (отсюда его почётное прозвище «Второй учитель») и Платона. Его труды оказали влияние на ибн Сину, ибн Баджу, ибн Туфайля, ибн Рушда, а также на философию и науку средневековой Западной Европы.

Аль-Фараби родился в местности Фараб (современный Отрар, Южный Казахстан), там где река Арыс впадает в Сырдарью, в то время город был крупным политическим, торговым и экономическом центром. По легенде, в нем находилась огромная библиотека, уступавшая по величине лишь Александрийской. Ее создание приписывают Аль-Фараби.

В Казахстане именем Аль-Фараби названо одно из крупных учебных заведений – Казахский национальный университет, находящийся в городе Алматы. На территории университета также есть Библиотека Аль-Фараби.

Во многих городах Казахстана есть улицы, названные в его честь. В городах Алматы, Шымкент и Туркестан установлены памятники.

В Дамаске Казахстан профинансировал строительство музея-мавзолея и этнокультурного центра на месте захоронения Абу Насра Аль-Фараби.

В августе 2019 года в Стамбуле открыт этнографический дом-музей имени Аль-Фараби, открытие которого было приурочено к празднованию 1150-летия Аль-Фараби.

В ведущих университетах Турции, Иордании, Италии, Китая, Египта, Болгарии и других стран открыты и успешно действуют научно-образовательные центры Аль-Фараби.

АЛЬ-ФАРАБИ: ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО

Древний город Отрар находился на территории современного Южного Казахстана в районе впадения р. Арысь в Сырдарью. Отрарский оазис, расположенный на стыке кочевой степи с оседлым земледельческим населением, на развилке важнейших торговых путей после арабского завоевания стал называться округом Фараб. В этом благодатном крае в 870 году родился великий мыслитель Востока Аль-Фараби. Полное имя Аль-Фараби – Абу Наср Мухаммад ибн Мухаммад ибн Тархан ибн Узлаг Аль-Фараби ат-Турки. Слово «тархан» в составе его имени свидетельствует о принадлежности философа к привилегированному роду, а словосочетание «ат-Тюрки» доказывает, что Аль-Фараби был тюрком по происхождению.

Немногочисленные биографические данные об Аль-Фараби до нас дошли благодаря сочинениям средневековых авторов: «Источники сведения о классах врачей» Ибн Аби-Усайбиа, «Сообщения об ученых и мудрецах», автором которых является Аль-Кифти и «Даты кончин знаменитых людей и сведения о сынах времени» Ибн Халликана.

В юности Аль-Фараби имел возможность ознакомиться с сокровищами богатейшей по тем временам, второй в мире по числу книг и рукописей (после знаменитого Александрийского книгохранилища) Отрарской библиотеки. Вероятно, с тех пор в нем пробудилась неутолимая жажда познания. Двадцатилетним юношей Аль-Фараби в поисках знаний покидает родные края и устремляется на Ближний Восток. Его целью было посетить крупнейшие центры интеллектуальной и культурной жизни Арабского халифата, такие как Багдад, Дамаск, Каир, Алеппо и др. После долгих путешествий Аль-Фараби селится в г.Дамаске, где он пользуется благосклонностью и уважением правившего в то время Сейф-ад-Дауля бен Хамдани.

Как истинный мудрец Аль-Фараби обходился минимум удобств и привилегий, проводя большую часть дня за написанием своих трактатов и мудрыми беседами у бассейна или в тенистом саду. Скончался Аль-Фараби в 950 г. в возрасте восьмидесяти лет и был погребен на «кладбище царей» Баб-ас-Сагир в Дамаске. По преданиям молитву по нему на четырех папирусах читал сам правитель. Аль-Фараби оставил после себя богатое культурное наследие.

НАСЛЕДИЕ АЛЬ-ФАРАБИ

Величайший ученый аль-Фараби как известно родился в тюркской семье рода Кипчак. Стоит отметить, что тюркский мир подарил человечеству целый ряд ярких ученых и мыслителей. Среди них астроном и математик Аббас Джаухари, вместе с аль-Хорезми принимавший участие в составлении знаменитых астрономических таблиц, Мухаммед Хайдар Дулати оставивший бесценный памятник по истории и культуре тюркских народов «Тарих-и-Рашиди», Махмуд Кашгари создавший труд по тюркской диалектологии «Диван лугат ат-турк», географ Джанах ибн Хакан ал-Кимаки и др.

«Оружием» аль-Фараби против социальной несправедливости и страданий были слово, просвещение, философия. Он верил в достижение счастья людьми в земной жизни. Эту идею он выразил в своих произведениях: «Трактате о взглядах жителей добродетельного города», «Гражданской политике», «Указании пути к счастью», «О достижении счастья» и др. Результатом разносторонних научных изысканий аль-Фараби явился трактат «О классификации наук», в котором в строгом порядке были перечислены науки того времени, определен предмет исследований каждой. По свидетельствам современников «ничего подобного никто ранее не писал». В XII в. «Классификация наук» была дважды переведена на латынь. Его труды по логике включают «Категории», «Даилектику», «Книгу букв», «Геммы премудрости», «Речения, используемые в логике», «Аналитику», «Доказательство» и пр. К трактатам о музыке и поэзии относятся «Большая книга о музыке», «Об искусстве поэзии», «Трактат о канонах искусства поэзии». Известный французский востоковед Рудольф д’Эрланже перевел и опубликовал в Париже в 1930-1935 гг. двухтомный французский перевод «Большой книги о музыке», что явилось большим вкладом в изучение наследия аль-Фараби в Европе. Аль-Фараби не только в совершенстве знал теорию музыки, но умел играть на музыкальных инструментах. Широко известна фраза М.Жумабаева: «Кто не знает музыку тюрков и девятиструнную домбру Фараби». Можно предположить, что именно аль-Фараби является изобретателем девятиструнной либо четверострунной домбры «Ут». Естественнонаучные трактаты аль-Фараби включают «Комментарии к «Алмагесту» Птолемея», «О возражении Галену по поводу его разногласий с Аристотелем относительно органов человеческого тела», «О необходимости искусства химии» и др. Богатое культурное наследие тюркских народов дало благодатную почву для развития современного Казахстана.